Очередное заседание научно-просветительских собраний «Отражения»

17 апреля 2018 года в Доме русского зарубежья им. А.Солженицына прошло очередное заседание научно-просветительских собраний «Отражения», посвященное музыковедческим работам В.Н.Ильина и других исследователей-эмигрантов в области древнерусской медиевистики.

Изучением древнерусской музыки в эмиграции занимался В.Н.Ильин и ряд других ученых, но самое подробное исследование осуществил И.А.Гарднер в книге «Богослужебное пение Русской православной церкви» (1977). Работы Ильина и Гарднера разделяет около 30 лет, оба предложили оригинальные концепции развития русской музыки, которые одновременно являются историософскими концепциями, объясняющими смысл и особенности исторического пути России.

К.Б.Ермишина (кандидат философских наук, ДРЗ) в своем выступлении рассказала о трудностях, с которыми столкнулись исследователи древнерусской медиевистики в эмиграции. Во-первых, древние безлинейные рукописи остались в СССР, так что исследователю необходимо было найти подобные рукописи в библиотеках Европы. И.А.Гарднер в своей работе сделал эту задачу приоритетной. Более 20 лет он потратил на составление каталога рукописей, а также собрал собственную библиотеку древних рукописей и манускриптов. Ильин в своей работе практически не использовал древние рукописи, о чем можно судить по его работам. Во-вторых, в эмиграции не оказалось серьезных историков музыки, а также специальных изданий на русском языке, публикующих музыковедческие исследования по древнерусской музыке. Гарднер публиковал свои статьи в западных изданиях на немецком языке. Ильин сделал ставку на публицистику, написав несколько научно-популярных статей по литургике. Тем не менее, большинство его работ, в том числе и музыковедческих, не было опубликовано при жизни. В-третьих, в промежутке между двумя мировыми войнами исследовательская деятельность в этом направлении практически остановилась как в СССР, так и в эмиграции. В середине 1940-х годов необходимо было начинать почти с чистого листа, критически осмыслить работы предшественников (В.М.Металлова, С.В.Смоленского, Д.В.Разумовского и др. авторов). Гарднер пошел по пути критического осмысления наследия предшественников, писавших в середине XIX и в начале XX века, последовательно выстраивая концепцию, которая оказалась альтернативной по отношению к дореволюционным авторам. Ильин писал свои музыковедческие работы, опираясь на дореволюционных авторов и труд Н.Финдейзена «Очерки по истории музыки в России с древнейших времен до конца XVIII века» (М., 1923), созданный также до революции 1917 года. Тем не менее, сложно счесть концепцию Ильина не самостоятельной, вторичной или представляющей собой частичный плагиат. Ильин осмысляет факты, почерпнутые из литературы предшественников, с точки зрения своей морфологии культуры, т.е. исследовательского метода, который работает с аналогиями, выстраивает морфемные (идейные) связи культурных целостностей. Так, например, по мысли Ильина, древнерусская музыка есть морфемный аналог эллинской музыкальной культуры, так что размах и ширь русской песни, русского сектантства, странничества, духовных стихов и былин оказываются причастны дионисийству, а гениальная морфема пушкинского творчества, русской науки, законченные формы и музыкальные формулы знаменного распева — аполлоническому началу. Ильин предполагает, что русская музыка имеет общий эллинский исток с григорианским пением западной церкви, а семиографию невм Древняя Русь унаследовала через Византию посредством южных славян. Сами невмы восходят к древнеегипетскому демотическому письму, а также копто-сирийскому ближневосточному наследию. Тем не менее, такой авторитетный исследователь знаменного распева, как В.Н.Холопова, которая специально занималась музыкальной ритмикой, опровергает аналогию древнерусского распева византийскому, античному и ближневосточному типу музыки, склоняясь к теории его автохтонного происхождения.  

Во второй части вечера В.Ю.Григорьева (кандидат исторических наук, ПСТГУ, руководитель женского хора Патриаршего центра древнерусской богослужебной традиции) сделала экскурс в историю изучения древнерусского пения. Комментируя взгляды Ильина на историю становления древнерусского пения, В.Ю.Григорьева отметила, что если Ильин когда-то слышал его живое исполнение, то, скорее всего, не в аутентичной форме, которую сохранили беспоповцы-старообрядцы, но в пореформенной редакции старообрядцев-поповцев. Ильин воспринимал древнерусское пение как искусство, т.е. в русле общей истории музыки, а не как форму богослужения, которая имеет свои законы строения, внутренней структуры и развития. С точки зрения современной науки целый ряд суждений Ильина верен. Знаменный распев действительно аналогичен григорианскому пению и восходит к общему раннехристианскому корню. Тем не менее, в нем не стоит искать античный компонент, учеными также не выявлены восточные или ближневосточные мотивы. В отношении фольклора следует говорить скорее о противопоставлении, чем о родстве знаменного пения и народной песни, по крайней мере, для древнерусского периода. Происходя от византийского корня, знаменное пение всегда оставалось на Руси особым мелодическим языком, отличным от фольклора, так или иначе восходящего к языческим ритуалам, как по своему интонационному фонду, так и по статусу в культуре. Сближает знаменное пение и фольклор только использование подголосков. Ильин совершенно верно отмечает специфику ритма и лада знаменных песнопений, хотя его суждения о том, что ранний русский контрапункт аналогичен западному контрапункту, можно признать ошибочными. Желая показать отличие знаменного распева от западноевропейской музыкальной системы, Ильин характеризовал его мелодику все же не вполне точно. Ильин утверждал, что ходы на терцию и кварту в знаменном распеве отсутствуют, в то время как для некоторых гласов (например, попевки колесо в 1-м гласе, переволока в 4-м, хориса в 5-м, площадка и скачок больший и средний во 2-м и 6-м, кулизма, порывка и поворотка в 8-м и др.) они чрезвычайно характерны. Есть в мелосе знаменного распева и ходы на более широкие интервалы: на квинту (например, переходы от кулизмы к рафатке в 1-м гласе, от хорисы к рафатке в 5-м). Соглашаясь с «правилом А.Н.Серова» о белых клавишах рояля, которых якобы достаточно, чтобы сыграть русскую мелодию, т.е. с мнением о ее полной диатоничности, Ильин также обнаруживает недостаточное знакомство со знаменным пением: его архаический звукоряд не равен ни диатонике, ни хроматике, ни темперированному строю и, одновременно, достаточно изменчив. Свое сообщение В.Ю.Григорьева иллюстрировала не только слайдами с изображениями наиболее известных безлинейных типов рукописей (кондакарные, столповые дореформенные XIV века, а также документы времен разделения на сторонников и противников реформ патриарха Никона), но и исполнением древнерусских песнопений. Вместе с Д.А.Григорьевым (руководитель правого клироса Патриаршего центра древнерусской богослужебной традиции) В.Ю.Григорьева исполнила наиболее характерные песнопения (Свете тихий, стихиры Пасхи, Крещения и др.), украсив вечер удивительными мелодиями, пришедшими из глубины веков. 

Ксения Ермишина