Вручение Литературной премии Александра Солженицына 2013 года Максиму Амелину
15 мая 2013 года в Доме русского зарубежья им. А.Солженицына состоялось торжественное вручение Литературной премии Александра Солженицына поэту Максиму Амелину.
Максим Альбертович Амелин — поэт, переводчик, издатель, литературный деятель — родился в Курске 7 января 1970 года. В его активе Коммерческий колледж, служба в рядах российских вооруженных сил, а с 1991 по 1994 год — учеба в Литературном институте им. А.М.Горького. Долгое время Максим Амелин возглавлял питерское издательство «Симпозиум», и вот уже пять лет, как он — главный редактор «Объединенного гуманитарного издательства» («ОГИ»).
Стихи и статьи Амелина публиковали ведущие российские литературные издания — журналы «Грани», «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Арион», «Вопросы литературы» и многие другие. В 1996 году вышла первая книга стихов поэта «Холодные оды», затем — «Dubia» (1999), «Конь горгоны» (2003) и собрание стихов, статей и эссеистики «Гнутая речь» (2011). Поэта называют «новатором-архаистом» — за любовь к поэтике екатерининских времен и за оригинальные эксперименты с формой поэтического самовыражения.
Отнюдь не поверхностное знание латыни, древнегреческого и мастерски выполненные оригинальные переводы античных авторов — прежде всего, Катулла и Пиндара, ставят автора «гнутой поэзии» на качественно иной уровень поэтического мастерства. Амелин переводил и итальянца Антонио Вивальди, грузина Николоза Бараташвили, украинского поэта Василя Махно и других авторов мирового поэтического пространства. Творчество самого Максима Амелина уже переведено на десятки языков, в том числе на английский, французский, испанский, итальянский, китайский.
Одно из профессиональных пристрастий издателя Амелина — возвращение в литературу и культурный оборот забытых и полузабытых имен российских писателей и поэтов. Среди них — А.Е.Измайлов, С.Е.Нельдихен и даже легендарный граф Д.И.Хвостов. Составленные Амелиным сборники сочинений малоизвестных авторов снабжены им подробными филологическими комментариями.
Вся эта насыщенная, плодотворная творческая и издательская деятельность сорокатрехлетнего литератора стала основанием для награждения его солженицынской премией «за новаторские опыты, раздвигающие границы и возможности лирической поэзии; за развитие многообразных традиций русского стиха; за обширную просветительскую деятельность во благо изящной словесности».
Открывая шестнадцатую церемонию награждения нового лауреата Литературной премии Александра Солженицына, Наталия Дмитриевна Солженицына заметила: уже пятый год жюри выбирает лауреата без Александра Исаевича, однако его присутствие все еще очень сильно, и «мы сверяем свой выбор с его системой координат». Эту премию, продолжила Наталия Дмитриевна, писатель задумал в первый же год своего изгнания и записал ее, как мечту: вернуться в Россию и на собственные «материальные силы» учредить и собственную литературную премию, не пропустив достойных и не наградив пустых.
Чудесным образом, по словам Наталии Дмитриевны, время вернуться в Россию настало еще при жизни писателя, премию он учредил, а «материальные силы» «притекли» в качестве гонораров за книгу «Архипелаг ГУЛАГ» с момента ее первой публикации «и навсегда».
В Уставе премии, продолжила Н.Д.Солженицына, записано: ею награждаются писатели, чье творчество обладает высокими художественными достоинствами, способствует самопознанию России, вносит значительный вклад в сохранение и развитие традиций отечественной литературы. Первоначально премия присуждалась за произведение, написанное в одном из основных родов словесности, а спустя несколько лет, добавила Наталия Дмитриевна, жюри решило, что к рассмотрению будут приниматься и работы по русской истории, философской и общественной мысли, а также значимые культурные проекты.
«Трудно представить кандидата, — пошутила Наталия Дмитриевна, — чье творчество и деятельность отвечали бы каждому из озвученных требований, однако именно такого человека мы представляем сегодня как нашего нового лауреата!»
Н.Д.Солженицына — председатель Фонда Солженицына и член жюри — поприветствовала Максима Амелина и представила остальных членов жюри, присутствующих на церемонии: историка литературы, писателя Людмилу Сараскину, литературоведа, писателя Валентина Непомнящего, театроведа, ректора Театрального училища им. М.Щепкина Бориса Любимова, литературного критика, писателя Павла Басинского, директора Дома русского зарубежья и издательства «Русский путь» Виктора Москвина. К сожалению, непростые жизненные обстоятельства не позволили присутствовать на вручении премии члену жюри Никите Алексеевичу Струве — директору издательства «YMCA-Press», профессору Университета Париж-Нантер, главному редактору журнала «Вестник русского христианского движения».
С 2005 года, добавила Наталья Дмитриевна, издательство «Русский мир» совместно с издательством «Московские учебники» выпускают в свет книги из серии «Литературная премия Александра Солженицына». В книгах серии печатаются произведения лауреатов премии по их собственному выбору, и Максиму Амелину предстоит составить свой сборник избранного.
Для представления лауреата от имени членов жюри Н.Д.Солженицына пригласила Людмилу Сараскину.
Вот уже пятнадцать лет, «обосновывала и оправдывала» решение жюри Людмила Сараскина, имя Максима Амелина поражает воображение всякого, кто знаком с широтой его творческого диапазона, кто ощутил его творческую энергию и осознал объем его литературного дарования. Писателю Сараскиной поэт видится человеком из середины XXI века, когда, преодолев «сегодняшний раздрай», явятся в России люди, для которых знание латыни и древнегреческого будет не изумляющей экзотикой, а нормой, и соединение в одном человеке стольких литературных специальностей тоже станет нормальным явлением литературного процесса будущего.
Людмила Сараскина пояснила: термин «гнутая речь», коим назван сборник стихов, статей и эссе Амелина от 2011 года, на языке санскритской поэзии означает изощренную выразительность и необычность языка в отличие от приемов естественного описания. Амелин, утверждает литературовед, это свойство поэзии прекрасно осознает, протестуя в своих статьях и творчестве против «усредненности языка как советских, так и антисоветских поэтов».
«Я открыла для себя Амелина, — признается Л.Сараскина, — когда прочитала его переводы избранной лирики Гая Валерия Катулла». Есть мнение, продолжила Людмила Ивановна, что истинный поэт ощущает себя современником всех когда-либо живших поэтов, и Амелин — «как раз из таких». В орбиту его интересов входят и Давидовы псалмы, и поэзия старообрядцев, и весь XVIII век, названный Амелиным «русской Атлантидой» и «необработанным алмазом», и многое, многое другое.
Литературный критик, писатель Павел Басинский, продолживший выступления членов жюри, назвал Амелина не просто поэтом, критиком и переводчиком, но прежде всего «личностью, собранной в какой-то цельный сгусток творческой энергии», питающей не только лирическое «я» поэта, но и «электризующей собой достаточно большое пространство вокруг». «Иногда он кажется мне человеком из русского XVIII века, — признается П.Басинский, — который он больше всех веков и любит. То есть таким человеком в камзоле и напудренном парике, которому в поэзии и вообще в культуре все внове, все интересно...» (полный текст выступления см. в ссылке на статью в «Российской газете»)
По мнению Бориса Любимова, подготовившего собственное представление лауреата, поэт Амелин «наблюдателен и цепок», и поэзия его живет настоящей, «живой жизнью». Используя известную формулу Вячеслава Иванова, Б.Любимов говорил о гармоничном соединении в амелинской поэзии «родного и вселенского», когда его «вселенское» становится родным, а его «родное» приобретает вселенский размах...
«Я из другого текста», — процитировал Б.Любимов «высокомерную», на первый взгляд, строчку из стихотворения М.Амелина. Однако, завершил свое выступление Борис Николаевич, высокомерие — не грех, если есть высокая мера. У поэта, переводчика, издателя Максима Амелина, по авторитетному мнению Любимова, она есть.
Критик Артем Скворцов обратил внимание не только на широту литературных интересов лауреата, но, прежде всего, на его мастерство в каждой из ипостасей — поэта, переводчика, эссеиста, филолога, издателя. Все его проявления, уверен А.Скворцов, — грани одного целого, не отделяемые друг от друга. Амелин мог бы стать и профессиональным историком, искусствоведом, музыкальным критиком, — настолько, уверен А.Скворцов, «огромны его познания».
По завершении выступлений Н.Д.Солженицына вручила Максиму Амелину диплом лауреата — изысканную папку, выполненную дизайнером Сергеем Стуловым и ювелиром Николаем Ешкиным. Ответную речь лауреата премии мы приводим в полном объеме:
«Прежде всех прочих слов мне хочется поблагодарить жюри Литературной премии, носящей имя крупнейшего русского писателя и мыслителя XX века Александра Солженицына, за крайне неожиданный для меня выбор, за высокую честь быть удостоенным этой награды после видных деятелей литературы и науки, подвижников русского языка и культуры. От осознания этой сопричастности я даже чувствую себя несколько неловко, в глубине души страшась оказаться не слишком достойным или сломиться под тяжестью упавшей на меня ответственности. Ответственности за прошлое русской поэзии, за ее настоящее и, возможно, будущее.
Поэзию, как область приложения умственных и душевных сил, я не выбирал, она выбрала меня сама и заставила служить себе истово и преданно. По крупицам собирая малодоступные творения старых русских поэтов, вчитываясь в них и размышляя над ними, я пришел к однозначному выводу, что карта нашей поэзии предельно неточна, что на большей части ее законной территории расположен историко-литературный ГУЛАГ, куда ссылались все неугодные на протяжении нескольких веков, а те языковые богатства, которые там сокрыты, никак или почти никак не используются.
В юности сильнейшее впечатление на меня произвела "Философия общего дела" Николая Федорова, быть может, наиболее целостная и оригинальная мыслительная система из произросших на русской почве. Мне показалось, что его идеи вполне могут быть применимы не только в деле освоения космоса, но и в отношении ко всей предшествующей поэзии, осознаваемой как единый и тесно связанный между собой зримыми и незримыми жилами живой организм, в котором не должно быть победителей и побежденных, любимцев и изгоев, ставших таковыми зачастую лишь в силу ложных теорий, недальновидных утверждений современников или избирательной памяти потомков.
История русской поэзии, представавшая в идеологическом литературоведении бесконечным батальным полотном, явилась передо мной скорее общим хором пусть и неравносильных, но весьма разнообразных голосов, каждый из которых по-своему славословит Творца и творение. Сторонники противоположных мнений о поэзии, суждений о ее языке и взглядов на сущность поэтического вещества, шишковисты и карамзинисты, славянофилы и западники, оказались различными частями единого тела адамова, без которых оно не является полным, а значит и дальнейшая преемственность может не состояться, дав неожиданный сбой.
Особенно трепетным отношением и подлинной любовью я проникся к поэтам допушкинской поры, оказавшимся для меня отнюдь не литературными ископаемыми, а верными собеседниками и учителями. Русский поэтический XVIII век, изъясняющийся на необыденном, необычайно весомом и емком языке, на самом деле был огромной плавильней и кузней едва ли не всего грядущего разнообразия форм и жанров, видов и традиций, до сих пор так или иначе проявляющегося в нашей поэзии. Языковая архаика оказалась такой живой и мощной, что я не смог мимо нее равнодушно пройти, не поддавшись заложенным в ней очарованию и силе.
В искусстве, в отличие от промышленного производства, нет прогресса. В своих стихотворных опытах я стараюсь говорить о болях и радостях современного мира языком торжественным и нерабским, показывая недопроявленные возможности его смысловых и стилистических регистров. Усредненность языка для поэзии, на мой взгляд, не менее губительна, чем серость чувств и убожество мыслей. Те формальные новшества, которые я пытаюсь вводить, так же, как и языковые, лишь наследуют хорошо забытым находкам и развивают упущенные направления. Экспериментаторство ради экспериментаторства, взятое в отрыве от многовековых традиций национальной поэзии, само по себе, оставляет меня равнодушным.
Русский язык настолько гибок и многолик, что перевести на него при желании можно самую сложную поэтическую мысль, добиться не только смыслового, но и формального тождества. Многолетние занятия стихотворным переводом в основном с мертвых языков убедили меня в этом, и в то же время дали понять, как трудно вернуть древних поэтов от бессмертия к жизни, вырвать из рук холодной вечности и представить нашими современниками. Ведь главное — не просто перетолмачить оригинал, но по возможности наделить переводимого поэта особым, ни на кого не похожим голосом, пусть и с легким иноязычным акцентом, пересадить на новую почву.
Воскрешение незаслуженно забытых поэтов прошлого — обязанность нынеживущих. Только тогда ты можешь рассчитывать на беспристрастность потомков, если своими руками по мере сил сделал что-либо для того, чтобы вызволить из небытия хотя бы одного предшественника. Взяв на вооружение эту простую мысль, я считаю своим долгом всеми доступными мне средствами бороться за восстановление справедливости в отношении несправедливо оболганных и невинно осужденных прежних поэтов, писать о них непредвзято, не обращая внимания на устоявшиеся мнения и расхожие заблуждения, издавать и продвигать их сочинения. Убежден, хорошая поэзия не устаревает, наоборот, настаивается и с течением времени приобретает новые смыслы.
Современное человечество едва ли не во всех своих проявлениях идет по пути наименьшего сопротивления и экономии средств. Опыт и осмысленная работа больше не являются составляющими нового искусства. Его приверженцы перестают видеть своей целью создание произведения как законченного целого, отделенного от своего создателя, смещают акценты с внутреннего на внешнее в погоне за внехудожественными эффектами. Всеобщая глобализация, увы, коснулась и поэзии. Стихотворная продукция все чаще становится лишенной не только национальной, но и индивидуальной принадлежности, отличается безликостью языка и размытостью всех естественных составляющих.
Известно, что великая китайская поэзия пришла в упадок после того, как потеряла связь с предшествующей традицией, когда люди перестали понимать многозначность иероглифов и начали считывать только первый план. Не хотелось бы, чтобы подобная участь постигла и нашу. Утраченную связь времен восстановить нелегко. Опыт прошедших веков показывает: отсутствие исторической памяти грозит катастрофами в настоящем и будущем. Задача художника в современном мире — способствовать ее восстановлению и сбережению».
Все права на материалы, находящиеся на сайте bfrz.ru, охраняются в соответствии с законодательством РФ, в том числе, об авторском праве и смежных правах. При любом использовании материалов и новостей сайта и сателлитных проектов, гиперссылка (hyperlink) на bfrz.ru обязательна.
